Фильм «Москва придумает меня…» впервые был показан в январе этого года в московском Центральном доме кино.

Фильм в целом неплохой. А за кадры с Евгением Александровичем Евтушенко просто от души благодарна создателям.

Но сорок минут предварительной болтовни вокруг да около. Но любительская съёмка московской презентации фильма – с руки, дрожащие кадры, плохой свет, нечёткая картинка.

А запредельное по пустоте и продолжительности выступление директора фильма! И она к тому же наивно рассказала, что ей не удалось договориться с Пушкинкой о съёмке в стенах библиотеки. Москвичи с камерами, аппаратурой прямо с поезда ломанулись в Пушкинку, а их не пустили – каких-то документов не оказалось. То есть тётенька и не подумала заранее договариваться с библиотекой, а просто привезла с вокзала съёмочную группу прямо на место. В выходной день!

 Я было прониклась уважением к бывшему поэту Александру Бекишеву, который поскромничал и не стал долго выступать со сцены. Однако оказалось, что с добрыми чувствами к нему я поторопилась: Бекишев то и дело «забивал эфир» по ходу фильма: и о Кутилове рассказывал, и стихи его читал (читал плохо). 

Омск в фильме – это общее место. Это общие места в кадрах: Тарские ворота, уродка Любочка. И зловещая ухмылка сантехника Степаныча, высунувшегося из канализационного люка с разводным ключом (обезображенный труп Кутилова был найден в канализационном коллекторе).

Конечно, москвичи не подозревали в своём фильме такого подтекста.

Кроме того, ни отстроенных заново Тарских ворот, ни, тем более, Любы и сантехника-«убийцы» Кутилов видеть не мог – они появились в нашем городе уже после его смерти.

Назло несчастьям и насилью,
чтоб зло исчахло наяву,
Земля придумала Россию,
а та придумала Москву.

Живу тревожным ожиданьем,
Бессонно ямбами звеня…
Мой триумфальный день настанет!
Москва придумает меня!..

Последняя строчка кутиловского стиха и стала названием фильма. Знаете, мне не кажется, что Кутилов это говорил всерьёз. Мне видится бравада, некий задорный протест в этих словах. Он называл себя великим поэтом, но – определённо – не числил себя таковым. Поэтому он бросал написанное где попало, а не вёл скрупулёзно архив своих творений: черновиков, заметок и прочих свидетельств творческой активности. Поэтому Геннадию Великосельскому пришлось собирать обрывки и клочки с текстами Кутилова. Как печально, что «законное» место Великосельского, умершего незадолго до начала съёмок, в фильме занял Александр Бекишев – занял по хронометражу, я имею в виду.

Мне нравится Лейфер – умный, интеллигентный человек. Подозреваю, это он рассказал сценаристам о том, что в Омске родились Иннокентий Анненский и Леонид Мартынов. Да оставьте вы уже Анненского в покое. Вместе с Врубелем, кстати. Они родились в «мерзком городишке» и почти младенцами были вывезены из него в Европейскую Россию. Им наши провинциальные восторги по поводу их места рождения были бы странны.

Но никто не назвал поэта, который кровно связан с Омском и куда ближе Анненского к Кутилову по народной образности и поэтической страсти, – Павла Васильева, автора знаменитого «Соляного бунта».

Фильм понравился – в целом, в общем. Но…
Некоторые омские персонажи вызывают недоумение и вопрос: а с чего тут именно они?
Переборщили со стилизацией под съёмки 60-х – 70-х – 80-х годов.
Резануло слух, что Твардовский был к Кутилову «неравнодушен».
Был момент, когда кинодокументалисты скатились до нарочитой сенсационности в духе криминальных телехроник.
Тем не менее сценарий сделан был довольно качественно. Здесь я всё-таки перечислю создателей этого кино.

Автор – Вилен Визильтер.
Режиссер – Александр Фетисов.
Производство: Компания «Свой почерк», 2008 г.

Для тех, кто не видел, но заинтересовался: сценарная канва соотносится со статьёй о Кутилове в «Википедии». Там же – ряд лёгших в основу фильма текстов.

Настоящим «кутиловским» эпизодом были съёмки его одноклассника в Бражникове. Простецкий такой мужичонка в камуфляже рассказывал затверженные байки об учёбе в школе: как Кутилов набрасывал ребятам в альбомах контуры рисунков, а они раскрашивали и получали хорошие оценки по рисованию. Но иногда их разоблачали. Как он, бывало, говорил стихами. Хотя это – вряд ли. Тут, скорее, часть легенды о Кутилове, которая вырастает сама по себе в Бражникове, среди его жителей – и знавших поэта лично, и только наслышанных о нём.

Тронули кадры с сыном Кутилова, Олегом. Как горько прозвучало его признание, что он не знал отца как поэта, считал его обычным пропойцей.

Из игровых эпизодов (сделанных достаточно деликатно) хорош был фрагмент на Ваганьковском – перед могилой Есенина. Стихотворение Кутилова – диалог с Есениным о признании поэта после смерти, о самоубийстве как пути к этому признанию.

И, конечно, Евгений Евтушенко – значимая фигура во всей истории открытия безвестного омского бомжа для российского и мирового читателя. Спасибо за это Евгению Александровичу. Спасибо создателям фильма за Евтушенко в фильме о Кутилове.

Напоследок приведу стихотворение, прозвучавшее с экрана и вызвавшее бурю эмоций в зале омского Дома актёра. Стихотворение Аркадия (Адия) Кутилова из деревни Бражниково.

Хоть в ларьках «рассыпухи» избыток,
хоть портвейн я по праздникам пью...
«Солнцедар» – мой любимый напиток, –
в этот раз я тебя воспою.

Всех мыслителей допинг коронный,
фиолетовый зверь «Солнцедар»...
Сам Ермак, «Солнцедаром» взбодрённый,
колошматил непьющих татар.

Презираю и вермут, и брагу, –
что за хмель без кислотных примет?!
«Солнцедаром» плесни на собаку –
и собака облезет в момент!

Им приятно подпаивать милку,
он хорош для семейных атак...
Брось под танк «Солнцедара» бутылку –
зарычит и скопытится танк!

Всолнцедарившись, вижу, как встарь я,
пляшет стол и хохочет диван...
Дашка, Дарья моя, Солнцедарья,
что ж ты рвёшь на себе сарафан?!

«Солнцедар» – добровольная пытка,
детектив, нервотрёпка, пожар...
Рупь с полтиной – бутылка напитка,
а какой сторублевый кошмар!

© Аркадий Кутилов.